Отношения с Грузией на протяжении без малого двух десятилетий давались России с огромным трудом. Москва почему-то особенно болезненно воспринимала и воспринимает независимый статус этой постсоветской республики и не упускала, похоже, ни единой возможности навредить грузинскому руководству. В 1992–1993 годах с молчаливого согласия России на помощь Абхазии пришли вооруженные отряды Конфедерации горских народов Кавказа, которые, потренировавшись на грузинах, вскоре обратили оружие против россиян в Чечне.
В 2003-м Россия не смогла установить отношений с Михаилом Саакашвили, сместившим нелюбимого Москвой Эдуарда Шеварднадзе, – итогом стали «экономическая блокада» Грузии и позорные гонения на грузин, живших в российских городах. Всякое обострение отношений с Тбилиси приводило к снижению международного авторитета Москвы и повышало политический статус ненавистного Кремлю «американского ставленника» Саакашвили. И эскалация насилия в Южной Осетии в начале августа также не давала поводов для оптимизма.
На этот раз оппоненты поменялись местами. Непростительные промахи совершила грузинская сторона, тогда как российская повела себя в высшей степени адекватным образом. Особо впечатляет то, что Москва, похоже, идеально выучила все уроки, которые только преподали ей (и не только ей) великие державы за последние десять лет.
Во-первых, в Кремле и на Смоленской площади осознали, что после событий в Югославии, Восточном Тиморе и многих других точках земного шара мир стал толерантно относиться к вооруженной защите меньшинств, которых жестоко притесняет (или на жизнь и права которых покушается) большинство. Бомбардировки Сербии в 1999 году, сколь бы жестокими они ни были, несомненно лучше бездействия миротворцев в Сребренице в 1995-м или в Руанде в 1993-м. Начав атаку на Цхинвали, Грузия даже не осознавала, насколько она ошибается, не ожидая от России военного ответа, который был осуществлен в точности по канонам, выработанным западными державами.
Во-вторых, в Москве впервые удачно использовали не только риторику, но и практику гуманитарной интервенции. Россия, наконец, поняла, что эту вызывавшую столько критики и издевок «западную доктрину» можно использовать к своей пользе. Риторика президента Дмитрия Медведева об осуществляемом принуждении грузинской стороны к соблюдению мира – это не обещания врагу «замочить его в сортире», каковые ранее залихватски раздавало российское руководство. Мы увидели качественно проведенную российской стороной гуманитарную интервенцию, по сути подкрепленную ссылками на мандат миротворческих сил, выданный в свое время ООН. Можно предположить, что доктрину гуманитарной интервенции ждет теперь большое будущее – в современном мире у нее, похоже, стало одним влиятельным противником меньше.
В-третьих, Россия сыграла в рамках столь любимой американцами доктрины предваряющих действий (preemptive action). Даже возмутившие западный мир удары по грузинским военным объектам вдали от непосредственной зоны конфликта не могут быть подвергнуты критике, так как в большинстве своем они осуществлялись по тем объектам, которые могли использоваться для атаки на российские войска. Такая логика вчистую воспроизводит схему действий, которые в 1981 году Израиль применил в отношении иракского ядерного реактора, США в 2003 году опробовали в Ираке и очень хотели бы применить в настоящее время к иранским ядерным объектам.
Возражения США (и тем более столь неуклюжие, как в момент перепалки Залила Халилзада с Виталием Чуркиным на заседании Совета Безопасности ООН в минувшее воскресенье) выглядят крайне беспомощными. В результате конфликта в Южной Осетии Америка потерпела серьезную политическую неудачу – не менее заметную, чем сам г-н Саакашвили. Россия впервые сыграла по-западному: не нарушила определенные ее миротворцам Организацией Объединенных Наций рамки, как в 1999 году, когда сняла с позиций в Боснии свой батальон и перебросила его в Косово, а четко исполнила свою миссию. Твердо заявила о ее гуманитарном характере. Указала на право подавлять огневые точки противника, если тот противится «понуждению к миру». Соединенным Штатам же остается повнимательнее задуматься о справедливости столь любимого ими тезиса о том, что демократические страны никогда не выступают агрессорами.
Россия, как неожиданно оказалось, выучила многие уроки, которые она на первый взгляд уверенно игнорировала. Это внушает надежду. И нет оснований считать, что теперь президент Дмитрий Медведев подпадет под влияние силовиков, как поспешили предположить некоторые эксперты. Применение силы там, где ее нужно применять (и, в частности, для противодействия истреблению мирных жителей), свидетельствует только об адекватности шагов нового президента. Будем надеяться, что и в других сферах – и даже в более сложных ситуациях – он будет действовать столь же адекватно и четко.
