В последнее десятилетие в отечественном образовании сформировались тревожные тенденции. И дело не в деньгах. Мы тратим на образование 3,8% ВВП — меньше, чем США (5,7%) или Германия (4,6%), но больше, чем Япония (3,6%). И проблема не в нехватке средств, а в избытке претендентов на них. 1 сентября 2009 г. порог вузов перешагнули 7,47 млн студентов, а в середине 90-х их было всего 2,79 млн — в 2,7 раза меньше.
На прошлой неделе на первый курс пришли 1,46 млн человек. Но последний звонок в июне прозвенел для 890 000 школьников. Откуда остальные? Тем более что зачисление впервые происходило по результатам ЕГЭ. Видимо, немалая часть — это люди, желающие получить второе высшее образование, т. е. разочаровавшиеся в первом. Значит, система дает сбой. И отнюдь не маленький.
Чтобы найти себя с первого раза, нужны хорошие наставники. Достаточно ли их у российской молодежи? Не очевидно. По данным Росстата, в 2008/09 учебном году наших студентов учили 340 000 профессоров и преподавателей. Американских студентов, которых всего-то вдвое больше, учило 1,72 млн преподавателей. Не слишком ли много у нас обучаемых и не слишком ли мало обучающих?
Доля студентов среди граждан 18-23 лет составляет сейчас в России 64,9%. Впереди только Финляндия, Норвегия и Швеция. В Германии этот показатель — 46,3%, в Сингапуре — 33,7%, в Малайзии — 28,2%, а в Бразилии — всего 16,5% (что не помешало ей выпустить в первом полугодии 2009 г. 116 гражданских самолетов против пяти в России). Если соотносить расходы на образование не только с ВВП, но и с числом «образовываемых», мы отстаем от Германии почти вдвое, а от Малайзии с Бразилией — в 4,5 раза.
Но и это не все. К российским студентам (среди которых 61% девушек и 39% молодых людей против 50:50 в 1991/92 учебном году) предъявляется довольно мало требований. Иначе как объяснить тот факт, что в США из колледжей выпускается всего 42% поступивших, в Великобритании — 59%, а в России — почти 94%?
Чему учатся наши студенты, тоже вопрос не праздный. В 2008 г. 35,7% ВВП России было произведено в промышленности, добыче полезных ископаемых, сельском хозяйстве, строительстве и сфере ЖКХ. Финансовый сектор и госуправление обеспечили 8,3% ВВП. Но среди студентов лишь 14% будущих инженеров, 3,2% геологов и технологов, 2,9% аграриев. А 45% — это специалисты по общественным наукам, предпринимательству и праву. В США последний показатель составляет 36%, а в Германии — 22,5%. Удастся ли российским студентам найти работу по специальности? Похоже, они на это и не рассчитывают.
В современной России высшее образование стало не только распространенным, но и бессмысленным. В Москве (а что говорить про провинциальные вузы?) в 2007-2008 гг. 10% выпускников (90% из них — девушки) после окончания института вообще не поступали на работу, а еще 24% — устраивались на должности, не требовавшие высшего образования. Менее 50% начинали карьеру по той специальности, по которой они учились. В США все по-другому: специалисты по бизнес-администрированию выходили на профильную работу в 94% случаев, инженеры и технологи — в 86%, аграрии — в 76% (таким же был и средний показатель работы по профилю в первые три года после окончания колледжа).
Современная Россия плодит людей с дипломом в количестве, которое ей не нужно, и в сферах, где в них нет необходимости. В условиях нового вала качество образования не может не снижаться, а значение степеней и званий — девальвироваться. С 1996 по 2006 г., по данным ВАК, число защищенных кандидатских диссертаций в России выросло в 2,6 раза, причем по Центральному федеральному округу — всего на 70%. Зато в Южном федеральном округе — в 9,5 раза. Сегодня там производят больше ученых мужей, чем в Северо-Западном округе, включая Петербург. Комментарии излишни.
Модернизация России не имеет шансов на успех без модернизации образования — и в первую очередь высшего. Нам придется уйти от уникальных для сырьевой экономики масштабов «образованности» и изменить ее структуру в направлении, адекватном задачам индустриального прорыва. Российских вузов должно стать меньше, отбор в них — жестче, а самим им следует вновь стать центрами образования, а не непринужденной социализации.
