Прошедший недавно Международный экономический форум в Санкт-Петербурге вызывает неоднозначные комментарии относительно выступлений влиятельных лиц. Позиции российского государства в отношении западных держав, бизнеса и внутренней политики остаются неясными и противоречивыми. По мнению заместителя директора Исследовательского центра публичного права Антона Борисовича Дидикина "форум стал хорошо организованной площадкой для представления национальных интересов России в глобальной экономике и в стимулировании развития цивилизованных отошений с западными странами. Но как это часто бывает, поставленные проблемы так и не получили прозрачных и ясных решений. В частности, вырабатываемая сегодня российским руководством стратегия развития России до 2020 года, преполагающая переход к инновационной экономике, по существу блокируется той инвестиционной и кредитно-денежной политикой, о которой заявляют на форуме представители министерств. Цели и задачи государственных структур и бизнес-сообщества явно не соответствуют друг другу, и вызывают немало вопросов, один из которых состоит в том, будет ли развитие инновационной активности российских компаний результатом их собственной деятельности, или результатом активного вмешательства государства, или же результатом привлечения иностранных инвестиций. Очевидно, что позиции Министерства финансов и Министерства экономического развития по данному вопросу расходятся, но согласование этих позиций безусловно необходимо".

Далее приводятся фрагменты публикаций в журнале "Эксперт" об итогах международного экономического форума
Эксперт №24 от 16 июня 2008 г. Глобальный насос справедливости [ 3 ]
Татьяна Гурова, первый заместитель главного редактора журнала «Эксперт»
Екатерина Шохина, обозреватель «Эксперт Online»

"Роли суверенных фондов в современной экономике была посвящена отдельная конференция форума. Наша позиция в отношении суверенных фондов, точнее, нашего суверенного фонда, изложенная министром финансов Алексеем Кудриным, заключается в том, что мы размещаем и будем размещать свои деньги на Западе, рассчитывая на то, что Запад будет инвестировать деньги в Россию. И господин Кудрин, и выступавший вслед за ним Аркадий Дворкович говорили о том, что переплетение активов должно обезопасить всех участников от резких шагов партнеров и, соответственно, обеспечить финансовую стабильность участников в наше нестабильное время.

Надо ли говорить, что представители международных финансовых институтов сверходобрительно относятся к таким намерениям России. Раньше, когда международные фонды занимались финансовой экспансией в развивающийся мир, им приходилось просто накачивать страны деньгами. С Россией получается лучше. Сначала она продает сырье и получает деньги. Потом она эти деньги перегоняет на Запад, причем, похоже, даже проценты собирается капитализировать. На следующем шаге по сути эти же деньги она занимает у Запада для решения своих внутренних проблем. Что получается? Чистый комиссионный доход плюс контроль над скоростью роста российской экономики.

Почему это выгодно им, понять несложно. Почему это выгодно нам, понять невозможно. Несмотря на якобы достигнутую финансовую стабильность, зависимость финансовой системы России от западной возрастает с невероятной скоростью. В течение двух последних лет вся динамика денежного рынка определялась потоками внешних заимствований. Получив колоссальный гандикап по ликвидности (за счет сырьевого экспорта), мы даже не попытались создать внутреннюю систему контроля денежного рынка. Зададим совсем простой вопрос: дало ли это нам снижение инфляции? Нет.

Сегодня мы находимся в очень опасной зоне. Рычаг, который имеют внутренние финансовые власти для влияния на наше финансовое положение, очень короток. И чтобы он сработал, он должен быть отжат на весь диапазон. Это означает полное усечение внутренней ликвидности и довольно глубокий экономический кризис, выход из которого будет происходить все равно через накапливание опыта внутреннего инвестирования и внутреннего, суверенного финансового управления.

На форуме не раз звучали слова о том, что Россия хочет быть инновационной во всем. В части финансовой политики (это не проговаривалось, но можно было догадаться по контексту) речь шла о том, что развитые страны построили ее так, что и частный, и социальный сектора у них оказались тесно переплетены с государственными финансами, и это порождает кучу проблем. Россия же, поучившись на опыте других, должна избежать этих проблем, обеспечив полную изоляцию государственных финансов и частного сектора. В этом будет ее продвинутость и инновационность.

Не является ли такое рассуждение максималистской иллюзией? Не закончится ли это тем, что Россия окажется уникальной страной, которая имела колоссальные возможности построить мощнейшую экономику, но не сделала этого, увлекшись отвлеченными абстракциями?

Ведь что происходит сегодня? Западные эксперты говорят нам (да мы и сами понимаем): если вы не построите дороги, то не будет ничего. Не будет ни шестого места в мировой экономике, ни десятого. При этом совокупность необходимых вложений только в автомобильные дороги оценивается в 300–600 млрд долларов. Еще как минимум столько же нужно на строительство скоростных железнодорожных магистралей (которые все строит и строит финансово нестабильный западный мир, вовсю используя государственные инвестиции). Это триллион с лишним. Разделим все лет на десять. Получается 120 млрд долларов в год. У государства эти деньги есть — профицит бюджета плюс процентные доходы от пресловутых суверенных фондов, — но оно настойчиво заставляет бизнес искать эти деньги на Западе. Зачем? Чтобы не отвечать ни за что?

Как бы ни были ошибочны колоссальные субсидии, которыми западные правительства помогали своему бизнесу, например сельскому хозяйству, они, во-первых, сохранили продовольственный сектор, а во-вторых, именно они сегодня, руководствуясь исключительно своим суверенным правом, а не взаимными глобальными обязательствами, могут эти субсидии отменить. И именно их мы об этом просим, обвиняя в нежелании помочь решить проблему мирового продовольственного кризиса. Кажется, они не особо прислушиваются к нашим обвинениям. Потому что это их глобальный мир. И они в нем не просители, а благодаря силе своих внутренних экономик — первые игроки.

Почему же мы думаем, что Запад будет всерьез озабочен построением единой транспортной сети в России? Или мы собираемся время от времени стращать их энергетической зависимостью? И это и есть наш путь к достижению глобального баланса сил?

В течение первых семи лет перестроечной экономики мы жили иллюзией, что западные деньги и экспортные успехи будут главным источником нашего экономического благополучия. Эта иллюзия потерпела сокрушительный крах в 1998 году, но спустя еще восемь лет экономического подъема мы опять к ней возвращаемся. Кажется, нам надо понять очевидное. С одной стороны, Россия — уже часть глобального рынка. Не надо лезть за ее границы, чтобы оказаться в мире. С другой стороны, ни один инвестор не откажется вкладывать деньги в страну, где планируемый размер инвестиций государства составляет десятки миллиардов долларов в год, где частный бизнес является партнером государства, где все говорит об уверенности местных элит в достижимости экономического процветания. Их, частных западных инвесторов, не придется уговаривать вежливо выслушивать поучения о необходимости быть глобальными, вывозить капитал, чтобы взять с процентами обратно. Они сами будут просить нас взять деньги.

Говоря о государственных инвестициях, мы ни в коем случае не говорим об усилении госкорпораций. Государство должно создать своими деньгами недостающие рынки. Частные компании должны занять эти рынки и вырасти на них до размеров, эквивалентных западным компаниям. При этом государство может не беспокоиться: частные компании сами обеспечат проникновение сюда западных технологий. И сделают это во многих случаях более эффективно, чем госкорпорации.

Глобальная экономика требует многого от стран, желающих занять в ней достойное место. Но не было еще случая, чтобы это место заняла страна, где существует принципиальный внутренний конфликт политических, чиновничьих и деловых элит. Устранение этого конфликта внутри России сегодня очевидно предполагает переориентацию фокуса экономической политики на задачи развития внутренней национальной экономики. Легкие экспортные деньги и деньги от продажи имущества, которые так азартно делились до сих пор, закончились. Колоссальные инвестиционные потребности России и относительная малочисленность игроков, готовых эти инвестиции осуществить и освоить, предполагает консенсус."